Жара в сердце Москвы: как я пережил музыкальный угар 2025

Вчера Москва пылала. Не от солнца, не от пожаров — от «Жары Music Awards 2025», что развернулась в Live Арена, словно цирк шапито для поп-звезд и их фанатов. Я пробирался через толпу, чувствуя, как воздух дрожит от басов и предвкушения. Красная дорожка сверкала, будто политая шампанским, а вокруг — лица, знакомые с экранов и тиктока, все в перьях, стразах и с таким видом, словно они только что продали душу за лишний лайк. Это был мой билет в ад, и я его с радостью предъявил.

Зал гудел, как улей, полный пчел, накачанных энергетеком. Свет бил по глазам, прожекторы метались, выхватывая то Киркорова с крыльями, как у архангела на стероидах, то Бузову, чья улыбка могла бы запитать половину Подмосковья. Ведущие — Алсу и Воробьев — пытались держать толпу в узде, но это было как уговаривать торнадо не ломать заборы. Я протиснулся ближе к сцене, пока чей-то локоть не напомнил мне, что здесь каждый сам за себя. Первая награда ушла к кому-то, чье имя я тут же забыл, — не потому, что не важен, а потому, что музыка била по мозгам, как молот по наковальне.

Тут на сцену вылетела Клава Кока, и зал взорвался. Она пела про любовь, про разбитое сердце, а я смотрел на ее блестящий комбинезон и думал: сколько страз можно пришить, прежде чем они начнут отваливаться под тяжестью собственной наглости? Фанаты орали, кто-то рядом рыдал, а я поймал себя на том, что притопываю в такт. Это было заразно, как вирус, и я уже не знал, хочу ли я вылечиться. Награду за «Певицу года» забрала не она, а, кажется, Люся Чеботина — я не уверен, потому что в этот момент кто-то пролил на меня коктейль, и я отвлекся, проклиная все на свете.

Григорий Лепс вышел с новой песней, и его хрип пробивал стены. Он пел с какими-то братьями Киселевыми, и я вдруг понял, что это как если бы твой суровый дядя решил записать трек с соседскими пацанами. Зал ревел, а я смотрел на Лепса и думал, что он, наверное, единственный, кто здесь не притворяется. Награда за «Коллаб года» досталась какому-то дуэту, но я уже не вслушивался — вокруг творился хаос. Девчонка рядом снимала сторис, крича: «Это легендарно!» Я хотел сказать ей, что легенды не пахнут потом и духами вперемешку, но передумал.

Киркоров снова появился, теперь в другом костюме — на этот раз он выглядел как космический павлин. Он получил что-то за «Шоу года», и я не удивился: кто еще может превратить сцену в бродвейский мюзикл одним движением брови? Толпа скандировала его имя, а я поймал себя на мысли, что это похоже на религиозный экстаз, только вместо икон — блестящие микрофоны. Где-то в середине вечера я заметил Стаса Михайлова, скромно стоящего в углу сцены, — он выглядел как человек, который случайно зашел не на ту вечеринку, но решил остаться ради бесплатного бара.

Ближе к финалу на сцену вывалилась толпа блогеров, и я почувствовал, как моя вера в человечество трещит по швам. Они шутили, раздавали награды, а я смотрел на их идеальные зубы и думал, что это, наверное, и есть апокалипсис. Но потом вышла Нюша, спела что-то нежное, и я на секунду поверил, что мир еще можно спасти. Награда за «Прорыв года» ушла к какому-то новичку, чье имя я даже не пытался запомнить, — слишком много всего происходило. Я просто стоял, пропитанный чужим восторгом, и пытался понять, как меня сюда занесло.

Когда шоу закончилось, я выбрался на улицу, где Москва дышала холодом и равнодушием. Уши гудели, в голове крутился мотивчик, который я терпеть не могу, но теперь, кажется, буду напевать неделю. «Жара» сделала свое дело: она сожгла меня дотла, оставив только воспоминания о криках, свете и этом странном чувстве, что я был частью чего-то большого, глупого и чертовски живого. Я шел домой, а за спиной все еще гремели отголоски этого безумия.

И знаешь что? Я бы вернулся. Не потому, что мне понравилось, а потому, что иногда нужно нырнуть в этот хаос, чтобы вспомнить, каково это — чувствовать. «Жара 2025» — это не просто премия. Это карнавал, где каждый притворяется королем, и на одну ночь ты веришь, что это правда.